О КАЗУСЕ ДЗЮБЫ.
Я хочу вам кое-что пояснить. Не потому, что я вас, моих читателей, считаю недостаточно сообразительными. Я вообще очень тронут, что вы почти всегда идете рассматривать новые, или всегдашние, или навязчивые темы вместе со мной.
Я сам - старый онанист. А как еще. Чем дальше, тем больше сама жизнь сузит мою активность в сторону этого амплуа. Это неизбежно.
В онанизме нет ничего дурного.
Это вообще не предмет разговора.
Правда в том, и на чем я воспитан, папой, кстати, и мамой, что смеяться, правда же, не грешно над тем, что кажется смешно.
Оказаться смешным - не стыдно.
Но не стыдно, а сперва глупо щеки надувать и пытаться то извиниться за то, что извинений не требует, а то перед освистывающей трибуной встать в торжествующую локтевую позу...
Кстати, поза могла быть как минимум более изобретательной. Есть и книги по теме.
Когда тебя подставили с дрочевым видосом, щеки надувать...
Тебе их наполнят, не провоцируй, тебе может не понравиться. Глотать или выплюнуть - так себе альтернатива.
Смеяться над смешным - простое и естественное, кстати, никак не святое право. Улыбаются собаки. Мурлыкают кошки. Смеются обезьяны. Речь не об уподоблении им - речь о том, что смех старше и чище всего, что возникло позже и что потом стало нормами, святынями, скрепами. Святое - это куда позднее.
В этом смысле смех и онанизм идут рука об руку. Хотя одному из них вполне хватит одной руки, а другому руки вообще не требуются.
В фильме «Догма», который улыбнулся над чувствами верующих, не успев их оскорбить, посланец и голос Господа, ангел Мегатрон в исполнении светлой памяти Алана Рикмана, объясняя бесполость ангелов, говорит: мы придумали секс, потому что нет ничего смешнее ваших лиц, люди, когда вы трахаетесь.
В целомудренном, чистейшем фильме «Амели» есть подборка милых оргазмов. Это вызывает у каждого половозрелого детскую улыбку.
А у неполовозрелого - мечтательную.
У кого-то и несбыточную.
А в фильме «Место встречи и так далее», и это ближе к рассматриваемому кейсу Дзюбы, есть очень доходчивый диалог Жеглова с Шараповым (простите, но это и вправду кино-гештальт, очень доходчивый образ). Диалог о случайном компромате, который нет-нет, а поставит под угрозу твой...
Например, жизненный уклад. Это я избегаю двусмысленного в данном случае слова «устой».
«Запомни, Шарапов: наказания без вины не бывает. Ему [Груздеву] надо было вовремя со своими женщинами разбираться и пистолеты не разбрасывать, где попало».
Никто не застрахован. Ну, никто, кто снимает себя вот так.
А дальше посмейся и признай себя смешным, ну, или это сделают другие.
Смеяться можно.
Не отнимете.
Ну, а над напыщенным ханжой Дзюбой не смеяться вообще сложно. Ему для этого и дрочить не обязательно.
Вот я и смеюсь.
Это древнее морали.
Как и онанизм, собственно.
О КАЗУСЕ ДЗЮБЫ.[b] Я хочу вам кое-что пояснить. Не потому, что я вас, моих читателей, считаю недостаточно сообразительными. Я вообще очень тронут, что вы почти всегда идете рассматривать новые, или всегдашние, или навязчивые темы вместе со мной. Я сам - старый онанист. А как еще. Чем дальше, тем больше сама жизнь сузит мою активность в сторону этого амплуа. Это неизбежно. В онанизме нет ничего дурного. Это вообще не предмет разговора. Правда в том, и на чем я воспитан, папой, кстати, и мамой, что смеяться, правда же, не грешно над тем, что кажется смешно. Оказаться смешным - не стыдно. Но не стыдно, а сперва глупо щеки надувать и пытаться то извиниться за то, что извинений не требует, а то перед освистывающей трибуной встать в торжествующую локтевую позу... Кстати, поза могла быть как минимум более изобретательной. Есть и книги по теме. Когда тебя подставили с дрочевым видосом, щеки надувать... Тебе их наполнят, не провоцируй, тебе может не понравиться. Глотать или выплюнуть - так себе альтернатива. Смеяться над смешным - простое и естественное, кстати, никак не святое право. Улыбаются собаки. Мурлыкают кошки. Смеются обезьяны. Речь не об уподоблении им - речь о том, что смех старше и чище всего, что возникло позже и что потом стало нормами, святынями, скрепами. Святое - это куда позднее. В этом смысле смех и онанизм идут рука об руку. Хотя одному из них вполне хватит одной руки, а другому руки вообще не требуются. В фильме «Догма», который улыбнулся над чувствами верующих, не успев их оскорбить, посланец и голос Господа, ангел Мегатрон в исполнении светлой памяти Алана Рикмана, объясняя бесполость ангелов, говорит: мы придумали секс, потому что нет ничего смешнее ваших лиц, люди, когда вы трахаетесь. В целомудренном, чистейшем фильме «Амели» есть подборка милых оргазмов. Это вызывает у каждого половозрелого детскую улыбку. А у неполовозрелого - мечтательную. У кого-то и несбыточную. А в фильме «Место встречи и так далее», и это ближе к рассматриваемому кейсу Дзюбы, есть очень доходчивый диалог Жеглова с Шараповым (простите, но это и вправду кино-гештальт, очень доходчивый образ). Диалог о случайном компромате, который нет-нет, а поставит под угрозу твой... Например, жизненный уклад. Это я избегаю двусмысленного в данном случае слова «устой». «Запомни, Шарапов: наказания без вины не бывает. Ему [Груздеву] надо было вовремя со своими женщинами разбираться и пистолеты не разбрасывать, где попало». Никто не застрахован. Ну, никто, кто снимает себя вот так. А дальше посмейся и признай себя смешным, ну, или это сделают другие. Смеяться можно. Не отнимете. Ну, а над напыщенным ханжой Дзюбой не смеяться вообще сложно. Ему для этого и дрочить не обязательно. Вот я и смеюсь. Это древнее морали. Как и онанизм, собственно. [i]😁[/b][/i]